МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК РАЗМЕРОМ С ЛАДОНЬ
Мне было пять лет.
То лето мы провели в деревне, на даче знакомых отца. У огромного древнего озера, скалистые берега которого помнили еще времена безмятежного и тупого пресмыкающегося счастья птеродактилей и диплодоков. Около соснового бора, полного косых лучей теплого солнца и запаха живицы. Около овец и бычка, радостно вкушающих сочную траву и не думающих о скорой и неотвратимой смерти под ножом.
Июльскими днями я собирал на берегу причудливые коряжки, источенные водой, стеклышки цвета изумрудов, перламутровые осколки озерных улиток. Песок у воды был чист, прохладен и податлив рукам. И я творил великолепные песчаные города, в стиле модерн, и украшал своими находками башни и стены, населял улицы маленькими человечками из сосновых шишек и заставлял новорожденный мир беспечно сверкать в лучах июньского солнца и отражаться в тихой озерной волне. Творил, впрочем, только затем, чтобы в следующую минуту уничтожить эти прекрасные башни и дворцы гусеницами игрушечных танков.
Однажды хозяйская кошка принесла в зубах маленького человека размером с ладонь. Очевидно, она решила, что это необычайная крыса и задушила его. Я долго рассматривал трупик, одетый в зеленый плащ и башмаки с металлическими пряжками. На его поясе висела шпага, больше напоминающая швейную иглу, чем оружие. Весь вид человечка ассоциировался с еще непрочитанными книгами о Черной курице или путешествиях Гуливера. Впрочем, ассоциации были вполне невнятными и вызывали лишь незнакомое доселе слегка болезненное чувство вверху живота. Вероятно, это и был мой первый трансперсональный опыт. Впрочем, не утруждая себя лукавыми мыслями, я без всяких приличествующих случаю погребальных обрядов зарыл человечка под яблоней и вскоре вовсе забыл о странном происшествии.
А когда мне исполнилось 18 лет, я всерьез занялся поисками маленьких людей размером с ладонь.
Изучив всю доступную информацию о маленьких людях, начиная с книг Д.Свифта и заканчивая атласом по паталогоанатомии... Маленькие люди присутствуют среди людей больших всегда и везде. Их называют карликами. Как правило, такие люди были или шутами, или искусными ворами. Известен шут князя города Коржа — Иван, ростом в два вершка. Шут этот искусно веселил окружающих, притом отличался недюжинным умом и замечательной образованностью. В шутливой и метафорической форме он внушал своему хозяину передовые для того времени идеи, и видимо благодаря этому, остался в летописных источниках. Шут Иван сгинул при пожаре, последовавшем за штурмом города в 1390 году объединенными войсками Тохтомыша и Дмитрия Донского... В период европейского ренессанса карлик становится непременным атрибутом городской жизни. Известно множество изображений карликов работы итальянских и голландских мастеров. Д.Свифт описывает даже целое государство маленьких людей. Он настолько подробно излагает, как социальное устройство, так и мельчайшие детали быта маленьких людей, что многие исследователи вполне оправданно считают, что такое государство некогда существовало.
Впрочем, ближе к временам теперешним, информация о маленьких людях становится все более скудной и наконец иссякает вовсе. Есть правда предположение, что маленький человек из произведений русских разночинцев конца девятнадцатого века — не изощренная метафора, а действительно маленький и оттого весьма ранимый и уязвимый человек. Правда — это всего лишь предположение. Вероятно, маленькие люди — это реликтовый подвид гомо сапиенс, действительно существовавший некогда, но на рубеже 17 и 18 веков бесследно исчезнувший... Возможно, маленьких людей стерли с лица земли стихийные бедствия, социальные катаклизмы, а может быть и болезни, привнесенные европейцами в период великих географических открытий.
В настоящее время известно, что китайцы уже в течение 50 лет решают демографическую задачу путем целенаправленного уменьшения размеров своего населения. Но пока что размеры такого уменьшенного китайца не менее полуметра. А мой человек был размером с ладонь. Следовательно, он не мог быть модернизированным китайцем. Таким образом, поиск маленького человека среди людей больших успехом не увенчался.
А время шло. И жизнь катилась своим чередом. Странные обстоятельства появления маленького человека размером с ладонь подвигли меня к рассмотрению гипотезы об инопланетном происхождении феномена моего детства. Молодость располагала к чтению научной фантастики и мечтательному созерцанию звездного неба. Я ясно представил себе, как разрывая мировой мрак несется к нашей планете небольшое летающее блюдце, как со змеиным шипением, прорезая плотные слои атмосферы, заходит оно на глиссаду над небольшим прозрачным озером, как совершает мягкую посадку на влажном прибрежном песке. Пришельцы внимательно осматривают через иллюминаторы незнакомый мир. Затем открывается люк, и на песок ступает отважный разведчик. В следующее мгновение кошка, с хищным терпением следившая за всем этим лилипутским шоу, выпрыгивает из кустов, и с радостным урчанием хеменгуэйевского льва, перекусывает пополам крохотного инопланетянина. После чего грациозно поворачивается в сторону стоящего на песке летающего блюдца и начинает подкрадываться к нему. Хлопает крышка люка, ревут дюзы, космический корабль взлетает и навсегда покидает враждебную планету. Так оно и было!
И я увлекся уфологией. С ненасытностью неофита я глотал лекции Ажажи, отпечатанные под копирку, до головной боли пересматривал фильм «Возвращение в будущее», после чего с лупой разглядывал репродукции средневековых фресок в советской энциклопедии с целью найти скрытое, зашифрованное изображение моего человека размером с ладонь, на летающем блюдце. По крохам собирал сведения из старинных манускриптов тамплиеров, переизданных в серии «Литературные памятники». Вместе с собратьями по безумству ожидания, ночами напролет камлал под бездонным августовским небом среди пойменных болот Молебки...
Я узнал, что пилоты НЛО могут быть различными по размеру и цвету. Существуют крупные пришельские отродья — до четырех метров высотой. Обычно они одеты в дымчатого цвета тоги, и уши их отливают в темноте перламутром. Гиганты появляются на окраинах мегаполисов по четным дням недели и обладают гипнотическими способностями. Бывают инопланетяне среднего роста с огромными, как тарелки, глазами. У них зеленая кожа, покрытая редким и мягким волосом. Эти предпочитают укромные уголки старых парков и пустующие ночами детские площадки. Есть еще эфемерные полупрозрачные создания мужского пола. На них комбинезоны в стиле «диско» и туфли на каблуках. Они могут просачиваться сквозь стены, но чаще являются старым девам, заходя перед рассветом через открытый балкон. Говорят, что от соития с ними рождаются хвостатые дети, говорящие на суахили. Наконец, среди прочих, встречаются и маленькие инопланетяне - размером с бабочку Павлиний глаз. Они весело кружатся вечерами над головами одиноких прохожих и вокруг уличных фонарей, ошибочно принимая их за бездушные астероиды.
Так мне стало известно про инопланетян все. Однажды поиски контакта увенчались успехом, и я спросил пришельцев о моем маленьком человеке, размером с ладонь. Знаете, что мне ответили? «Твой человек, размером с ладонь, — существо не инопланетянского племени». Такие дела, как сказал бы Воннегут.
Прошло еще десять лет. Я закончил институт, женился, сын мой рос и играл маленькими коряжками на берегах других озер. Но маленький человек цепко держал мою память в маленьких руках. И поскольку я не мог определить ему место в том мироздании, устройство которого считал незыблемым, приходилось волей-неволей расширять границы материи... Я сменил работу, чтобы исследуя опыт и знания прошлого расширить границы настоящего. С каждым дне мне становилось яснее, что маленький человек размером с ладонь мог быть существом тонкого мира. Изучая антропологию, историю и этнологию, я искал в памяти народов знания о маленьких людях. Недели и месяцы проходили в экспедициях. Раздвигая пелену серого провинциального дождя, я бродил от селения к селению, нагруженный магнитофонами и видеокамерами, чтобы записать рассказ какой-нибудь ветхой бабули о неведомой и нечистой силе. С полок библиотек я доставал пыльные тома Афанасьева, Максимова, Проппа и братьев Гримм. Миклухо-Маклай и Арсеньев, Кастанеда и Жарникова надолго стали властителями моих мыслей и незримыми учителями.
Вот что узнал я в экспедициях и библиотеках об эльфах, гномах, домовых и леших. Домовые — это нескладные создания, более напоминающие старых разжиревших котов, чем спившихся и деградировавших ангелов. Однако нравы их весьма разнообразны и замечательны. Они могут сделать ремонт в квартире за одну ночь. Они умеют трясти кровати, рассказывать сказки детям, томно и страстно стонать за стенкой, вонько пукать в пустых комнатах, ронять мебель, расчесывать гривы лошадям и полировать автомобили, заражать компьютеры неизлечимыми вирусами, читать любимые книги, оставляя закладки из рыбьей чешуи на самых скабрезных страницах. В целом миролюбивые и покладистые, домовые проявляют неожиданную агрессивность по отношению к любителям «Семьдесят второго портвейна» и вермута «Глория». Здесь уж они не ленятся и не преминут зашить обидчику гульфик суровыми нитками или поселить мыша в мобильнике. Другое дело гномы. Они жадны и похотливы и от их браков с лошадьми рождаются кентавры размером с ладонь и с серебренными копытами. Факт несомненно примечательный для науки, но мой маленький человек размером с ладонь не был, к сожалению, кентавром. Особый интерес исследователю представляют лешие. Они столь полиморфны и многообразны в своих повадках и нравах, что встретить лешего можно практически везде. И в глухой тайге, и в пригородном парке. Известен случай, когда один некрупный леший жил в цветочном горшке под фикусом. Лешие общительны, но туповаты. Они любят черный хлеб с луком и дешевый табак. Я много беседовал с лешими. Но, к моему огорчению, маленький человечек размером с ладонь не был и лешим, так как лешие практически бессмертны. По той же причине не мог он быть и домовым...
Да, время — коварная штуковина. Стираются петроглифы, повествующие о вселенской мудрости древних. Следы былых катастроф зарастают васильками. Дохнут мухи и бабочки с первым дуновением осеннего ветерка. Вот и солнечная реальность моего детства начала обесцвечиваться бесконечным метафизическим чередованием скучных взрослых буден. И однажды похмельным утром подумал я, что маленький человечек размером с ладонь был лишь плодом моего воображения. Тогда я обратился к психологии, анализу, нейролингвистическому программированию и психиатрии. Долгими октябрьскими вечерами штудируя толстые книги на немецком языке и, выкуривая пачку за пачкой зловонных сигарет, я проклинал неизбывную оральную фиксацию и эдипов комплекс. Я выучил все классификации спонтанных галлюцинаций и создал две совершенно новых. Почти закончив кандидатскую диссертацию по структурному анализу пароноидального бреда бывших учителей географии, пропивающих глобусы, я с ужасом обнаружил, что не могу вспомнить, для чего начал эту работу и сжег рукопись. Экспериментируя с психоделиками, барбитуратами и алкоголем, я научился с легкостью вызывать делирий и с той же легкостью его купировать. Вскоре Грофф и Лилли уже казались мне дилетантами, а Фрейд с Юнгом деревенскими простачками. Я переворошил свое бессознательное, как грязное белье в поисках медяка. Я развелся с женой и потерял работу. У меня тряслись руки и всегда мучительно хотелось посмотреть, не стоит ли кто за спиной. У меня исчезла утренняя эрекция.
Но я не нашел маленького человечка размером с ладонь под крышкой своего черепа. Его там не было.
Его не было нигде.
Но он был.
Какую реальность мы помним?
Вот шрам на левом колене. Это след падения в трехлетнем возрасте. Так рассказывает мама, и я этого не помню. Но есть шрам. Первый поцелуй я тоже не помню. Но, рассуждая здраво — он был. Или нет?
Зато о караване я помню.
Я болел. Злая пустынная лихорадка то погружала меня в тяжелый и сырой сон, то возносила к самому светилу, заставляя зажмурить глаза и корчиться от жара. Южный день закончился внезапно, принеся неожиданный холод. К ночи караван тронулся в путь. Громкие крики на незнакомом языке, шум многих ног и копыт. Странный незнакомый рисунок созвездий и плоумесяц, неестественно наклоненный и скользящий вдоль невидимого горизонта подобно кораблю Синдбада Морехода. Случилось это где-то за Каспием... Когда?
Белые тюрбаны погонщиков один за другим исчезали в черной персидской ночи. Уже зная, что не доживу до утра, я лежал на пропахшей потом кошме, прислонившись к своим тюкам с шелком и имбирем, а мимо проходили верблюды, верблюды, верблюды...
В этой жизни живого верблюда я не видел ни разу.
А маленького человека размером с ладонь, которого сорок лет назад загрызла кошка — видел.
И вот что важно: я до сих пор храню в коробочке из под институтского значка, на синем бархате, маленькую шпагу. Правда, она больше похожа на швейную иголку с гардой из медной проволоки и рукоятью из биссера... Такие шпажки делают многие дети для игры в солдатики, беззастенчиво воруя у бабушек иглы... Что, выходит, жизнь прошла зря?